Гарри Гаррисон. Случай в подземке 13300

     -  Слава  Богу, с этим покончено, - голос  Адрейнн Дюбойз  звонким эхом

отдавался  от выложенных кафелем стен коридора, ведущего к станции подземки.

Высокие каблучки цокали по плиткам пола. Поезд вырвался из тоннеля, обдав их

волной спертого воздуха.

     -  Уже  начало второго, -  Честер сладко  зевнул, прикрыл рот рукой.  -

Поезда нам, возможно, придется ждать час.

     -  Не  все  так плохо,  Честер, -  в ее голосе  слышались металлические

нотки. - Мы же подготовили все материалы для нового заказчика, скорее всего,

получим  премию,  и  завтра  сможем  уйти пораньше.  Ищи  во всем позитив  и

настроение у тебя заметно улучшится, будь уверен.

     Они подошли  к турникету до того, как Честер  успел найтись с достойным

ответом. Он бросил жетон в щель. Адрейнн проплыла мимо, а Честер все рылся в

кармане,  в надежде  найти среди мелочи  второй жетон. Не  нашел,  шагнул  к

кассе, пробормотав себе под нос пару-тройку ругательств.

     - Сколько? - спросил голос за решеткой и матовым стеклом.

     - Два, пожалуйста, - сунул в щель мелочь, получил жетоны.

     Он  не  возражал  против того, чтобы  заплатить  за  Адрейнн,  все=таки

женщина,  но  она  могла  поблагодарить или хотя бы кивнуть, признавая,  что

попала  в метро не по  мановению волшебной палочки и знает  об этом. В конце

концов, работали они в одном сумасшедшем доме,  получали одинаково, а теперь

она будет  получать  больше. О последнем нюансе  он  как=то  и  забыл.  Щель

проглотила  жетон,  в  турникете,  когда  он  проходил  через  него,  что=то

щелкнуло.

     -  Я  езжу  в  последнем  вагоне,  -  Адрейнн,  близоруко  сощурившись,

всмотрелась в темный и пустой пенал станции. - Пойдем в конец платформы.

     - А мне нужен средний вагон, - ответил Честер, но затрусил за  Адрейнн.

Все лишнее она пропускала мимо ушей.

     - Вот  теперь, Честер, я  могу  поговорить  с  тобой об одном  деле,  -

деловым тоном начала Адрейнн. - Раньше я не могла этого касаться, потому что

мы выполняли одинаковую работу и, в определенном смысле, конкурировали между

собой. Но, поскольку  инфаркт Блайсделла вывел его из  строя  как минимум на

несколько  недель  и  я  буду  выполнять  обязанности  начальника  отдела, с

соответствующим увеличением жалования...

     - Я об этом уже слышал. Поздрав...

     - ... теперь я считаю  себя вправе  дать тебе дельный совет. Ты  должен

проявлять  побольше активности, Честер, хватать то, до чего могут дотянуться

руки...

     - Ради Бога, Адрейнн, это слова для плохого рекламного ролика.

     - Вот=вот, опять твои шуточки. Из=за них люди думают, что ты относишься

к  своей работе  недостаточно  серьезно,  а  в  рекламном бизнесе это смерти

подобно.

     - Разумеется, я  не отношусь к своей работе серьезно... кто  относится,

если  он  в здравом  уме?  -  он  услышал  урчание,  повернулся,  но  увидел

по=прежнему пустой тоннель. Наверное, звук донесся сверху: по улице  проехал

грузовик. - Уж не хочешь ли ты мне сказать, что тебя берет  за душу нетленка

о том,  как  будут благоухать  подмышки  дамы при  использовании дезодоранта

"Уходи, запах"?

     -  Обойдемся без вульгарности, Честер. Ты  же можешь быть  очень милым,

если того хочешь,  -  она  использовала преимущество  женской логики  с тем,

чтобы игнорировать его аргументы и привнести нотку  эмоций в очень уж  сухой

разговор.

     - Разумеется, я  могу быть очень  милым, - эмоции прорвались и  в голос

Честера.  С закрытым ртом для  своих тридцати с небольшим Адрейнн была очень

даже ничего.  Трикотажное платье творило чудеса  с  задом, а бюстгальтер так

подавал грудь, что от нее не хотелось отрывать глаз.

     Он шагнул к ней, обнял за талию, легонько похлопал по упругой ягодице.

     - Я  могу быть очень милым и помню не столь уж далекие времена, когда и

ты не держала меня на расстоянии вытянутой руки.

     - Времена  эти в  далеком  прошлом,  дружок,  -  ответила  она  голосом

школьной мымры,  и, скорчив гримаску,  словно избавлялась от ползущих по ней

гусениц, скинула его руки.

     Газета, которую  он держал  под мышкой, упала  на платформу,  и Честер,

что=то бормоча, наклонился, чтобы поднять ее с пола.

     Она  постояла,  не  шевелясь,  потом  чуть  одернула юбку и  разгладила

складки, как будто стряхнула грязь, оставшуюся от его прикосновений. С улицы

не доносилось  ни  звука,  длинная,  тускло  освещенная  станция  напоминала

могильный склеп. Они оказались наедине с тем  странным одиночеством, которое

можно ощутить только в большом городе, где люди всегда близки, но никого нет

рядом. Усталость, депрессия вдруг навалились на Честера. Он закурил, глубоко

затянулся.

     - На станциях подземки курить запрещено, - холодно заметила Адрейнн.

     - Мне не разрешено  курить,  не разрешено полапать  тебя,  не разрешено

шутить  на  работе, не  разрешено  относится к  нашему  нынешнему  клиенту с

заслуженным им презрением.

     - Нет, не разрешено,  - резко ответила она и ее палец с кроваво=красным

ногтем  нацелился  ему в  грудь.  - А поскольку ты сам затронул  эту тему, я

скажу тебе кое=что еще. Другие наши  сослуживцы об этом только догадываются,

а я  знаю. Ты работаешь в агентстве дольше  меня, так  что начальство

рассматривало твою кандидатуру на должность начальника отдела и отвергло ее.

И мне,  строго  конфиденциально, сказали, что  речь уже  идет о  том,  чтобы

отказаться от твоих услуг. Это о чем=то тебе говорит?

     - Безусловно. О том, что пригрел  змею на груди. Я вроде  бы помню, что

ты получила эту работу только благодаря мне, и мне пришлось убеждать старика

Блайдсделла, что ты справишься. Тогда ты еще знала, что такое благодарность.

И проявляла ее в своей комнате в пансионе.

     - Давай без пошлости!

     -  Теперь же страсть умерла, так же, как надежда на прибавку жалования.

А вскоре,  похоже,  придется  искать  новую  работу. С  такой подругой,  как

дорогая Адрейнн, кого можно назвать врагом...

     - В подземке есть живые существа, знаете ли.

     Сиплый, дрожащий  голос,  внезапно  раздавшийся  у  них за  спиной  на,

казалось  бы,  пустой  платформе, заставил обоих вздрогнуть.  Адрейнн  резко

повернулась. В  тени большого  мусорного контейнера,  привалившись  к стене,

сидел мужчина. Не без труда он поднялся на ноги, шагнул к ним.

     -  Как  ты  посмел!  - взвизгнула Адрейнн. Бомж[1] не только

напугал, но  и разозлил ее. - Спрятался, подслушивал личный разговор. Или  в

подземке нет полиции?

     - Здесь есть существа, знаете ли, - мужчина, напрочь игнорируя Адрейнн,

скалился на Честера, склонив голову набок.

     Бомжей в Нью=Йорке хватало. Яркого света они терпеть не могли, а потому

многие облюбовали  подземку: поезда отапливаются,  туалеты  есть, хватает  и

тихих углов, где можно прикорнуть. Одеждой  этот  бомж ничем не отличался от

остальных: бесформенные, грязные штаны с оторванными  пуговицами на ширинке,

мятый,  засаленный пиджак, перевязанный  веревкой, две  рубашки, надетые  на

футболку,  треснувшие ботинки,  заскорузлая кожа с  тонной  грязи  в  каждой

морщинке. Рот - черная дыра, в которой несколько  зубов торчали  надгробными

памятниками своим канувшим  в небытие собратьям. Взятый от отдельности, бомж

являл собой отвратительное  зрелище,  но  они давно  уже  стали неотъемлемой

частью города, как урны или дымящиеся канализационные люки.

     -  Какие  существа?  -  спросил  Честер,  роясь  в  кармане  в  поисках

десятицентовика, чтобы откупиться. Адрейнн повернулась к ним обоим спиной.

     - Они живут в земле,  -  бомж поднес  грязный палец к губам. - Те люди,

которые знают, никогда про них не говорят. Не хотят отпугивать туристов,  ни

в коем разе. С клыками, с когтями, внизу, в темноте подземки.

     -  Дай  ему денег... избавься от него... это ужасно! - вновь взвизгнула

Адрейнн.

     Честер  бросил  в подставленную ладонь  две монетки  по пять центов,  с

высоты нескольких дюймов, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться к руке бомжа.

     - И что они поделывают? - просил  он.  Не потому,  что его интересовали

мифические существа, но чтобы позлить Адрейнн.

     Бомж потер монетки между пальцами.

     - Они там живут, прячутся, иногда  выглядывают, вот что они поделывают.

Им надо что=то  дать, когда ты один,  в такую вот ночь, если стоишь  в конце

платформы. Центы  годятся, их надо  положить на край,  откуда  они  могут их

взять. Десятицентовики тоже сойдут, но не пятицентовики, которые ты мне дал.

     - Чего ты слушаешь эту муть, - страх у Адрейнн прошел,  осталась только

злость. - Избавься от этого бродяги.

     - Почему только центы и десятицентовики? - Честер=таки заинтересовался.

За краем платформы было очень темно. Там мог прятаться кто угодно.

     -  Центы,  потому  что  они  любят орешки. Когда никого  нет рядом, они

подбираются к автоматам. А десятицентовики - для других автоматов, торгующих

"колой". Они иногда пьют ее вместо воды.

     -  Я  иду за полицейским,  - каблучки  Адрейнн  зацокали  по платформе.

Правда, прошла  она не больше десяти ярдов.  Мужчины не обращали  на нее  ни

малейшего внимания.

     - Да перестань, -  Честер улыбнулся бомжу,  который расчесывал пятерней

сальные волосы. - Ты  же не  думаешь, что я  тебе поверю. Если  эти существа

едят только орешки, нет нужды откупаться от них...

     - Я не  говорил, что они едят только  орешки! - прежде чем Честер успел

отпрянуть, грязная  рука ухватила  его  за  рукав. А бомж понизил  голос  до

шепота. -  Больше всего  они  любят есть  людей, но  не трогают тех,  кто им

что=нибудь оставляет. Хочешь посмотреть на одного?

     - После того, что ты тут наговорил, безусловно.

     Бомж  поплелся  к  большому  контейнеру   для  мусора,  выкрашенному  в

оливковый цвет, похожему на домик, с двускатной качающейся крышкой.

     Только быстро, потому что они не любят, когда на них смотрят,  - и бомж

толкнул крышку.

     Честер в  испуге  отступил.  В  черном зазоре  он  увидел  два  красных

уголька,  на расстоянии фута друг  от друга.  Глаза  чудовища?  Возможно.  А

может,  все это ему  причудилось под  влиянием байки бомжа. Вдали послышался

шум поезда.

     - Спасибо  за зрелище, старина, -  он положил несколько центов на  край

платформы.  -  Пусть поклюют  орешки, -  он  направился  к  Адрейнн. -  Бомж

клянется,  что в  мусорном контейнере  сидит одна из этих тварей.  Я оставил

взятку, на всякий случай.

     - Не можешь же ты быть таким глупцом!

     -  Ты  устала, дорогая... вот и  показываешь  коготки.  И  насчет  моей

глупости ты уже говорила.

     Поезд приближался, гоня перед собой волну спертого воздуха, от которого

шел животный дух. Никогда раньше он этого не замечал.

     - Ты не просто глуп, но еще и суеверен, - ей уже приходилось кричать. -

Из тех,  кто  стучит  по  дереву,  переступает  через  трещины в  асфальте и

тревожится из=за черных кошек.

     - А  кому это мешает? Жизнь - штука сложная, так к чему лишние хлопоты?

Возможно,  в контейнере никаких тварей нет, но я не  собираюсь это выяснять,

сунув в него руку.

     - Ты просто дите малое.

     -  Пусть  так!  -  теперь  они  кричали  оба,  потому что поезд,  визжа

тормозами,  выкатывался к  платформе. - Давай  поглядим, сунешь  ты  рыку  в

контейнер, раз уж ты такая умная.

     - Детский лепет!

     День  выдался  длинным,  Честер  устал, вот раздражение и  выплеснулось

наружу.  Поезд за  его спиной  практически  остановился.  Он подбежал к краю

платформы, на ходу доставая мелочь.

     -   Вот,  -  толкнул  крышку,  высыпал  ее  в   контейнер.   -  Деньги.

Десятицентовики, центы, Хватит  и на  орешки, и на "коку". Схватите первого,

кто подойдет сюда, - он услышал смех Адрейнн. Двери поезда раскрылись, бомж,

волоча ноги, вошел в вагон.

     -  Это же твой  поезд на Куинс, -  Адрейнн давилась от смеха. - Уезжай,

пока   тебя    не   съели.   Я   подожду    того,   что   идет   в   Верхний

Манхэттен[2].

     -  Возьми,  -  все еще злясь, Честер  сунул  ей в  руку  газету.  - Это

забавно,  ты  не  суеверна,  так давай  посмотрим,  бросишь  ли ты  газету в

контейнер, - и он впрыгнул в вагон, придержав уже закрывающиеся двери.

     -  Разумеется, дорогой, - лицо Адрейнн покраснело от смеха.  - И завтра

на работе я расскажу... - двери закрылись и отсекли окончание фразу.

     Поезд дернулся, начал медленно  набирать ход. Он увидел, как она идет к

контейнеру, отодвигает  крышку, чтобы бросить в него  газету. Колонна скрыла

от него Адрейнн.

     Когда он увидел ее вновь, ее рука по=прежнему застыла у  крышки...  или

втянулась в контейнер по локоть? Слой грязи на стекле не позволял хорошенько

все разглядеть. Еще колонна, а потом ему показалось, что Адрейнн наклонилась

над контейнером.

     Он бросился к двери в торце вагона. Прильнул к стеклянной панели. Поезд

уже  миновал половину платформы, наращивая скорость. Взгляд только раз успел

выхватить Адрейнн среди  колонн, потом они слились друг с другом  в сплошной

забор.

     Она  не могла залезть в контейнер по пояс, отверстие под  крышкой  было

слишком мало, чтобы в него пролезла взрослая женщина. Но тогда как объяснить

ее взметнувшиеся в воздух ноги?

     Разумеется, он  видел ее лишь долю мгновения и  мог  ошибиться.  Честер

отвернулся  от  задней  двери.  Компанию  ему  составлял  только  бомж,  уже

собравшийся  заснуть. Когда Честер  поравнялся  с ним, бомж приоткрыл глаза,

заговорщицки улыбнулся, снова закрыл.

     Честер прошел в дальний конец вагона, сел. Сладко зевнул.

     Он мог дремать до  своей станции: внутренние часы всегда вовремя будили

его.

     И не видел ничего  плохого в том, что должность начальника отдела вновь

окажется вакантной: прибавка к жалованию пришлась бы очень кстати.